Это было в Ленинграде (из воспоминаний блокадника)

Войну я встретил в Ленинграде 12-летним мальчишкой.

Жили мы — я, моя мать и ее сестра тетя Паша — недалеко от Смольного.

Этот день — 22 июня 1941 года — запомнился мне (да и всем моих сверстникам тоже) на всю жизнь.

Ничто с утра не предвещало страшного события. Утром я, как обычно, отправился в свой любимый Таврический сад, благо, находился он в пяти минутах ходьбы от дома.

День выдался ясный, солнечный. В саду было полно народу.

Работали все аттракционы, всюду продавали эскимо и лимонад.

На эстрадной площадке красноармейский оркестр исполнял популярные в те годы танго, вальсы, фокстроты, среди них и любимую мою Рио-Риту».

Потом выступал известный певец Ефрем Флакс с романсами и ариями.

Вдруг люди стали собираться у репродукторов.

Удивила фраза, произнесенная знакомым голосом Левитана:

«Внимание, внимание! Работают все радиостанции Советского Союза!»

И люди замерли у репродукторов, затаили дыхание.

И вот раздался глуховатый голос Молотова.

Он сообщил о вероломном нападении Германии на Советский Союз. Навсегда запали в память слова: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

В ту ночь никто в нашей семье (да, наверное, и во всех ленинградских семьях) не уснул. Ленинград изменился за несколько дней. Во всех окнах на стеклах были наклеены крест-накрест бумажные полоски на случай возможных воздушных бомбардировок.

Во дворах устанавливались бочки с водок, ящики с песком, противопожарные щиты, с необходимым инвентарем.

Ввели продовольственные карточки. Население заметно поредело: почти все мужчины, способные носить оружие, были призваны в армию или вступили в добровольческое народное ополчение.

В июле стали поступать сводки об угрожающем положении под Ленинградом.

Наша семья отказалась эвакуироваться, мы не верили в возможную сдачу Ленинграда немцам.

К концу августа 1941 года Ленинград оказался в кольце окружения.

В городе начались приготовления к отражению возможного штурма: устраивались доты и дзоты на угловых зданиях кварталов, витрины магазинов закрывались мешками с песком и деревянными щитами, в парках и садах рылись щели, на окраинах города устанавливались противотанковые ежи и надолбы, сносились обветшавшие деревянные здания.

На Аничковом мосту были сняты знаменитые клодтовские конные статуи. Памятник Петру Великому — «Медный всадник» — обложили мешками с песком.

Шпили Адмиралтейства и Петропавловской крепости зачехлили.

День 8 сентября 1941 года, роковой день в судьбе Ленинграда и каждого его жителя. К вечеру объявили воздушную тревогу. В небе показались немецкие бомбардировщики, сравнительно невысоко шли они звеньями по три машины, на небольшой скорости, все небо вокруг них было покрыто «барашками» от зенитных разрывов.

И вдруг вспыхнули яркие, как от автогенной сварки, разноцветные — красные, фиолетовые, оранжевые всполохи. Это падали зажигательные бомбы, немцы швыряли их кассетами.

Подростки бросились на чердаки и к тем местам двора, где падали зажигалки, каждый по своему расписанию.

Хватали искрящиеся бомбы длинными щипцами и совали их в ящики с песком либо просто сыпали песок прямо на них.

В воду бросать зажигалки было бесполезно, они горели еще более интенсивно.

Повалил черный густой дым, охвативший полнеба: это заполыхали Бадаевские склады, где были сосредоточены основные продовольственные запасы города.

Горели мука, сахар, масло, последняя надежда города.

Уцелей склады — не было бы ленинградской блокадной трагедии, унесшей более шестисот тысяч жизней.

С этого дня налеты немецкой авиации приняли массовый характер. Продовольственное снабжение резко ухудшилось.

Занятия прекратились почти во всех школах, некоторые ученики и преподаватели эвакуировались, многие школьные здания были разрушены или сожжены.

Мы, подростки, почти каждую ночь проводили на крыше своего дома, но больше зажигалок в нашем районе враг не сбрасывал.

С наступлением холодов наши дежурства прекратились. С топливом было плохо.

В те годы в большинстве домов города было печное отопление, в основном дровяное.

На топливо стали разбирать заборы, старые сараи, разбитые деревянные дома на окраинах.

Перестали работать бани, парикмахерские, кино и театры, библиотеки. К декабрю 4 1-го город замер.

Перестал действовать водопровод, замолчало радио, только объявляло воздушную тревогу и ее отбой, а в перерывах отсчитывал секунды знаменитый блокадный метроном.

Передачи были в исключительных случаях, например, когда сообщалось о разгроме немецких войск под Москвой в начале декабря.

Оно вселило надежду в наши сердца. В декабре наступил кризис в снабжении Ленинграда продовольствием.

Я стал получать 125 граммов, тетя Паша, как иждивенец, столько же, мать — 250 граммов. Хлеб был сырой, тяжелый, зеленовато-коричневого цвета. Давали еще немного крупы, сахара (по несколько сот граммов на месяц).

Начался голод. Стали умирать многие жители нашего дома, соседи. Не все могли хоронить своих близких, и часто на улицах, во дворах лежали трупы. водопровод и, разумеется, канализация.

Нечистоты выливали в снег посреди двора. За водой ходили на ближайшие колонки-гидранты, а когда и они замерзли — на Неву, за несколько километров.

В январе 1942 года, когда заработала «Дорога жизни» через Ладогу, нормы выдачи по карточкам повысили, и к апрелю мы стали получать хлеба вдвое больше против декабрьского.

Однако эти добавки не спасли сотни тысяч ленинградцев. Пик смертей как раз пришелся на февраль-март 1942 года.

Не миновал он и нашу семью. Моя мама работала стрелком военизированной охраны в трамвайном парке имени Смирнова.

28 февраля 1942 года я отвез ее на саночках с помощью подруги мамы в Боткинскую больницу.

9 марта мама умерла. 13 марта умерла и моя тетя Прасковья Ивановна. Я остался совсем один в темной промороженной комнате, где крысы нагло бегали по моей постели.

Тело тети Паши зашили в половик, положили его на санки и повезли на ближайшее кладбище. Везти было очень трудно, все улицы в сугробах.

Когда привезли, оказалось, что хоронить негде и некому.

Тело тети Паши положили в общий штабель, сложенный из привезенных и не похороненных трупов.

К весне налеты немецкой авиации стали реже, зато начался артиллерийский обстрел города. Но вот наступила весна, и город ожил.

Заработали водопровод, бани, парикмахерские, радио. Стали очищать улицы от снега и грязи убирать и хоронить трупы.

Выходили все, кто мог поднять лопату или метлу. В середине апреля пошел трамвай.

Это было радостное событие для всех жителей города. Я глубоко признателен маминой подруге Наде Черновой, приютившей меня в столь тяжелое время. Но я не мог более злоупотреблять ее добросердечием и решил уйти в детдом.

А уже 8 августа наш детдом начал эвакуацию в Сибирь. Мы выгрузились на восточном берегу Ладоги, уже на Большой земле, не занятой врагом, в поселке Лаврово.

Оттуда поездом через Тихвин и Вологду нас повезли на Алтай, где потом по Оби пароходом приплыли в городок Камень на Оби, а оттуда машинами в районное село Крутиху, где и пробыли до конца воины.

Но в свои родной Ленинград, я уже не вернулся.

Автор текста: Н. Рюмин

Николай Михайлович Рюмин окончил специальную, а позже высшую школу милиции.

Работал следователем, начальником следственного отдела в том числе и в Беловском ЛОВА на железнодорожном транспорте.

Отмечен государственными и ведомственными наградами, в том числе, медалью «За безупречную службу» всех трех степеней, знаком Отличник советской милиции».

Н.М. Рюмин — автор двух поэтических сборников.

Ушел из жизни в 1998 году.

Путь от стен Ленинграда

В Белово состоялось торжественное открытие мемориальной доски блокаднику, ветерану МВД России, поэту Николаю Рюмину.

«Небес синеву отражает волна,

Стоит золотая погода.

Над городом крылья простерла весна,

Весна сорок первого года…»

Стихотворение Николая Рюмина «Рио-Рита», посвященное началу Великой Отечественной войны, — одно из самых проникновенных произведений поэта-блокадника.

Недаром именно оно, как живой голос самого поэта, прозвучало на торжественной церемонии открытия памятной доски в его честь.

Нечеловеческие испытания блокады Николаю Михайловичу Рюмину, уроженцу Ленинграда, пришлось пережить в возрасте 12 лет.

В 1942 году, потеряв всех своих родных, умерших от голода, он был эвакуирован в Сибирь. В 1962 году, после окончания школы милиции, Николай Рюмин поступил на службу в Беловский линейный отдел внутренних дел.

Занимал должности следователя, старшего следователя, затем — начальника следственного отделения. За двадцать пять лет безупречной службы Николай Михайлович был неоднократно отмечен государственными и ведомственными наградами. Вышел в отставку в звании майора милиции.

Весной 2014-го, возле дома номер шесть по улице Юбилейная, где более двадцати лет прожила семья Рюминых, собрались близкие и друзья Николая Михайловича, его сослуживцы и коллеги.

Как отметил в своем выступлении начальник линейного отдела МВД России на станции Белово полковник полиции Александр Таргаев, пятнадцать лет с того дня, как не стало Николая Рюмина, сотрудники и ветераны отдела бережно хранят память о нем как о замечательном человеке, настоящем офицере, профессионале, учителе и наставнике.

Поэтому, когда в линейный отдел обратились жители города Белово с предложением увековечить память поэта-милиционера, стихи которого читают и любят беловчане, личный состав отдела с готовностью поддержал эту инициативу. «Памятная табличка в его честь — это скромный знак нашей признательности за мужество и верность в служении Отечеству», — отметил руководитель.

Участники мероприятия, лично знавшие Николая Рюмина, вспоминали о его выдающихся личных качествах, таких как прекрасное образование, глубочайшая эрудиция, знание нескольких языков, и при этом удивительная простота и скромность, искренняя увлеченность профессией. О своем отце как о «советском человеке в лучшем смысле этого слова», честном и бескорыстном, рассказал сын Николая Михайловича Андрей Рюмин. От себя и своей семьи он сердечно поблагодарил всех инициаторов и участников знаменательного события.

Почетное право открыть мемориальную доску вместе с Андреем Рюминым разделили исполняющий обязанности главы Беловского городского округа Алексей Курносов и начальник линейного отдела Александр Таргаев. Завершилась церемония торжественным возложением цветов.

Автор: Юлия Крылова, ЛО МВД России на ст. Белово