Военное детство

Урванцева Людмила Ивановна (родилась 14 июня 1934 года).

Блокадница. Награждена юбилейными наградами.

- Когда началась война, мне было семь лет. Жили мы в Гангуте (Ханко) дружной семьёй: отец Иван Васильевич Шиляев и мать Лидия Ивановна, два брата и две сестры. Ночью над городом появились самолёты и начали бомбёжку с обстрелом. Было жутко.

Вскоре из части, в которой служил отец, прибежал вестовой и сказал: «Началась война!

Собирайтесь! С собой взять один чемодан и чего-нибудь поесть».

Отец ушёл, и больше мы его не видели.

Рано утром нас и семьи других военнослужащих погрузили на корабль и отправили на «большую землю». Корабль несколько раз обстреливали с самолётов и сбрасывали бомбы.

Но мы доплыли благополучно.

По прибытии на берег нашу семью разместили у одной женщины. У неё было две комнаты, и одну заняли мы. Грелись возле буржуйки, хлеба не хватало.

Каждое утро во дворе складывали трупы людей, умерших за ночь. Их было много. Позднее их увозили на грузовике.

Сильно хотелось есть. Мама приносила хлеб и делила его на три части: завтрак, обед и ужин.

Потом каждую часть делила на каждого ребёнка и себе чуть-чуть. Младший братишка Костя доставал кусочки и легонько постукивал по ним пальцем.

Отлетали крошки, и он собирал их смоченным пальцем. Ни разу даже не отломил маленького кусочка. Ему было всего три года, но он уже всё понимал.

У соседки был рыжий кот. Однажды он куда-то пропал. Позднее соседка призналась, что зарезала его, а одну лапку дала маме. Она поставила кипятить лапку в чайник. Костя задел закипающий чайник и сильно обварил ноги. Мама схватила чайник и выплеснула остатки воды вместе с лапкой.

В середине декабря принесли похоронку на отца. А тут ещё у мамы воры вырезали из кармана хлебные карточки. Мы ждали смерти.

Но вскоре разыскался отец. Похоронка оказалась ложной. Отец на рынке обменял папиросы и спирт на хлеб. А в начале января выдали новые карточки. Мы были спасены.

Как только был открыт путь через Ладогу, мы опять оказались в дороге.

До Тюмени ехали поездом в товарных вагонах, битком набитых эвакуированными семьями. Зловоние и теснота были постоянными нашими спутниками. Ведь естественные надобности отправляли не выходя из вагона, только выставив в открытые двери тыльные части тела.

На больших станциях к вагонам подвозили еду и воду. Однажды на одной из станций сняли с поезда старшего брата. Он заболел тифом. Мама очень плакала.

От Тюмени до райцентра и далее до деревни Иска ехали на открытой машине. Нас было несколько семей. Стоял мороз. Люди были тепло одеты, да ещё сверху укрыты одеялами. У нас этого не было. Мы сильно замёрзли, а Костя хотел к кому-то залезть под одеяло. Но его безжалостно вытолкнули, мотивируя сильной завшивленностью. Нас вообще хотели высадить. Но водитель защитил нас и даже у пассажиров изъял одно одеяло в нашу пользу.

Прибыли в Иску. С большими трудностями нас поселили у одной женщины. Здесь в доме держали и кур, спасая их от холода. Они расклевывали у Кости все коросты.

Хозяйка сжалилась над нами, истопила баню и наварила картошки. Мы были счастливы!

Позднее мама устроилась на работу, мы пошли в школу (я в первый класс), младшие – в детсад.

Так мы дожили до Победы и вернулись в Ораниенбаум, ныне Ломоносов. Отца отправили сначала в Эстонию, а потом на Дальний Восток. Там я поступила в Хабаровский горный техникум и после его окончания была направлена в г. Черемхово. Вышла замуж и обзавелась семьёй.

Для меня останутся святыми имена моих родителей.

Записал В. Михайлов.

Примечание: Людмила Урванцева переехала в Белово, отработала 40 лет на шахтах, родила и воспитала здесь двух дочерей.

Источник: Книга «Подвиг на все времена». Том 3. Страница 166.